Похищение - Страница 43

—.. не смогут дать тебе вот это?

Я достаю из заднего кармана клочок бумаги.

Ди читает незнакомый адрес и номер телефона. Я слежу за каждым ее движением.

— Когда поступаешь на журналистику, на первой же лекции студентов учат обольщать сотрудников архивов, — поясняю я.

— Элиза Васкез?

— Она вышла замуж второй раз. — Я протягиваю ей свой мобильный. — Давай.

Несколько мгновений надежда держит ее в ледяных объятиях, но таки ослабляет хватку, и Делия берет трубку. Однако успевает только набрать код Скоттсдейла — и нажимает кнопку сброса.

— В чем дело?

— Послушай.

Она берет мою руку и прижимает к северной окраине своего сердца.

И сердце это, конечно, мчится во весь опор. Сердце это трепещет, как крылышки колибри, как мысль нерешительного человека, как сердце в моей груди.

— Ты нервничаешь, — говорю я, — что в сложившихся обстоятельствах вполне понятно.

— Я не просто нервничаю. Помнишь, как в детстве мы волновались за неделю до дня рождения? Как только об этом и думали, а потом праздник оказывался в десять раз скучнее, чем ожидалось. — Делия покусывает нижнюю губу. — Вдруг сейчас произойдет то же самое?

— Ди, ты ждала этого целую жизнь. Если в этом кошмаре и есть что-то хорошее, то вот оно.

— Но почему она этого не ждала? Почему не искала меня?

— Откуда тебе знать? Может, она искала тебя все двадцать восемь лет. Она имя твое узнала всего два дня назад!

— Эрик сказал, что она могла и не подавать иск, — замечает Делия. — Иск мог подать сам штат. Может, у нее новая жизнь, новые дети… Может, ей наплевать, нашли ли меня.

— А может, когда ты ее увидишь, то поймешь, что Элиза Васкез — это псевдоним, а на самом деле ее зовут Марта Стюарт.

Она натянуто улыбается.

— Оба родителя — преступники? Сам подумай, насколько это невероятно. — Наклонившись, она зарывается пальцами в шерсть на загривке Греты. — Фиц, я хочу, чтобы все прошло идеально. Я хочу, чтобы она оказалась идеалом. Но вдруг она не идеальна? Вдруг я не идеальна?

Я ласкаю взглядом чистый янтарь ее глаз и плавный изгиб плеч.

— Ты идеальна, — шепчу я.

Она обнимает меня, и я нанизываю этот момент на длинную нить ее прикосновений.

— Что бы я без тебя делала…

Я мысленно отвечаю на ее риторический вопрос. Без меня ее семейная драма не украсила бы страницы «Газеты Нью-Гэмпшира». Без меня ей не пришлось бы сомневаться, не привело ли меня сюда что-то помимо дружеского долга. Без меня ей не довелось бы испытывать боль вновь.

Когда Делия отстраняется, лицо ее сияет.

— Как ты думаешь, что мне надеть? — спрашивает она. — Может, стоит сначала позвонить? Нет, лучше просто приеду. Тогда я смогу увидеть ее реакцию… Приглядишь за Софи?

Прежде чем я успеваю ответить, дверь трейлера уже захлопывается у нее за спиной. Грета смотрит на меня, постукивая хвостом о землю. Меня, как и охотничью собаку, уже забыли.

Я достаю из кармана свои судебные заметки и измельчаю их в конфетти. Редактору я скажу, что рейс задержали, что я заблудился по дороге в суд, что меня сразил грипп… Да что-нибудь совру. Ветер подхватывает обрывки, и я уже представляю, как их разносит по пустыне.

Но вместо этого они перелетают через ворота парка и оседают на тротуаре. Мой нелепый снегопад раскаяния накрывает какого-то мужчину. Я извиняюсь перед ним и только сейчас понимаю, что это бродяга с магистрали. Он по-прежнему демонстрирует мчащимся мимо автомобилям свою картонную табличку «Нужна помощь».

На этот раз я подхожу к нему и, пожелав удачи, вручаю двадцатидолларовую купюру.

III

Ничто не заметно и не памятно так, как наши ошибки.

Цицерон

ДЕЛИЯ

Если вы считаете, что материнство — это инстинкт, то глубоко заблуждаетесь.

В колледже, учась на зоолога, я писала диплом о способах, которыми детеныши находят своих матерей, а матери — своих детенышей. Инстинкт, как выяснилось, не присущ животному с рождения, он развивается по мере сближения родителя и ребенка. Я читала знаменитые труды Конрада Лоренца — ученого, за которым гусята следовали как привязанные, потому что имело место явление импринтинга: увидев его первым, вылупившиеся птенцы признавали в нем своего родителя. Я наблюдала за гиенами, дикими кабанами и морскими котиками, и все они использовали звуковые подсказки, выбросы феромонов и физическое распознавание, чтобы находить своих матерей среди множества подобных особей.

У самых радетельных матерей — людей, кур и мышей — рождается самое беспомощное потомство. С другой стороны, рыб, сразу же после появления на свет способных позаботиться о себе, мамы бросают еще новорожденными. В этом смысле родительские обязанности заключаются лишь в защите.

Но время от времени я сталкивалась с аномалиями, с искажением инстинкта. Взять ту же кукушку, которая вторгается в чужое гнездо, вышвыривает отложенные там яйца и подкладывает «суррогатным родителям» свои собственные. Когда не хватает пищи, тюленихи бросают детенышей на произвол судьбы, а неандертальцы и вовсе убивали молодняк в преддверии голода. Иногда выбора не остается — и материнский инстинкт перестает работать.

Несколько лет спустя я узнала, что ученые обнаружили генетические компоненты «добросовестного» материнства. Гены под названиями «Мест» и «Пег-3» встречаются в девятнадцатой хромосоме, но, по иронии судьбы, проявляются они лишь тогда, когда унаследованы по отцовской линии. Подобный импринтинг обычно происходит в ходе эволюции в силу генетической борьбы полов: максимальный помет входит в интересы самок, но защита уже рожденного ребенка не входит в интересы самца.